Новости

 

ЕКАТЕРИНА КУЗНЕЦОВА,

член Союза журналистов Республики Казахстан,

почетный журналист РК.

23 февраля 1944 года – день начала депортации чеченцев и ингушей.

(Операция началась в 5 часов утра 23 февраля 1944 г.)
23 февраля 1944 года, среда - черная дата для вайнахов. В этот день началась чудовищная по жестокости спецоперация НКВД – депортация целого народа. Трагедия, разразившаяся в Чеченско-Ингушской АССР, имела свою предысторию.
Как пишет Р.Конквест, «28 июля 1937 года Евдокимов собрал партийное руководство Северного Кавказа и дал инструкцию о проведении особо тщательных чисток. 31 июля начались аресты в Чечено-Ингушской АССР.

Пять тысяч человек уместилось в тюрьмах НКВД в городе Грозном, набив их до отказа; еще пять тысяч было загнано в гараж нефтяного треста в том же городе и тысячи других – в различные здания, специально выделенные для этой цели. В общей сложности в Чечено-Ингушетии было арестовано 14 тысяч человек, т.е. около трех процентов всего населения. В октябре еще одна массовая операция подобного рода была проведена под личным наблюдением Шкирятова».
... – В нашем роду женщины отличались особой смелостью. Иначе как расценить тот факт, что в 37-ом, когда еще только будущего тогда моего отца, Ахмета - рассказывает мне Шамиль, - арестовали по страшной 58-й статье, и моя будущая бабушка, мать отца, бесстрашно ринулась в Москву, к самому Сталину? И добралась до «отца народов», и добилась отмены страшного приговора, и возвратила сына домой, в Грозный, отвоевав его у Сталина и НКВД.
- И как ей это удалось?
- Не знаю, - задумчиво смотрит в окно на голубое февральское небо мой собеседник. – Наверно, сразила Сталина и НКВД сила ее материнской любви.
Мой собеседник, Шамиль, родился уже здесь, в Казахстане. Депортации он не помнит. И мало о ней знает – родные все эти годы были не очень то разговорчивы.
Однако история Шамиля не менее безрадостна. В начале 90-х решился он на переезд на Кавказ, вещи отправил, сыновей с женой, а тут грянуло – Грозный бомбили.
И вышло, что семью повторно накрыл черный шквал...
Но вернемся в июль 1937-го. Он оказался лишь репетицией главного преступления...
В последние месяцы 1942 года гитлеровцы безуспешно рвались к Северному Кавказу. Менее сотни километров оставалось до Грозного, когда врага остановила Красная армия. И к концу 1943 года угроза новой оккупации Кавказа была окончательно снята. Но те, кто допустил летом 1942 года стратегическую ошибку и не сумел предвидеть и предотвратить тогдашнего прорыва гитлеровских войск на юг, начали искать «виновных», и к началу 1944 года виновными в тактическом и стратегическом просчете командования Красной армии определили ... «народы северного Кавказа». И тут же с мест обитания были выселены 70 тысяч карачаевцев, лишились крова почти 90 тысяч калмыков.
Как камень, брошенный с горы, катится по склону вниз, сбивая по пути и увлекая за собой другие камни, так и идея «наказания» ни в чем не повинных народов потащила вслед за карачаевцами и калмыками и других. В октябре 1943 года замнаркома госбезопасности Кобулов с группой сотрудников НКВД отправился в Чечено-Ингушскую АССР для сбора материалов об «антисоветских выступлениях в республике».
И меньше чем через месяц, 9 ноября того же года родился документ в 16 страниц – докладная записка «О положении в районах Чечено-Ингушской АССР».

В результате «исследования» Кобулова и сотрудников НКВД 29 января 1944 года был подписан Берией документ «О порядке проведения выселения чеченцев и ингушей». По сути это была инструкция по депортации и объявлялась причина ее: «В период немецко-фашистского наступления на Северный Кавказ чеченцы и ингуши в тылу Красной Армии проявили себя антисоветски, создавали бандитские группы, убивали бойцов Красной Армии и честных советских граждан, укрывали немецких парашютистов».
Понятно, что в подобных документах перечислением конкретных фактов, дат и имен авторы себя не утруждали. Теперь документы о трагедии, разразившейся на Северном Кавказе, все можно прочесть – с них снят гриф секретности и они опубликованы.
Так, 17 февраля шифротелеграммой № 5351 Берия докладывал Сталину: «Подготовка по выселению чеченцев и ингушей заканчивается... Решено выселение провести в течение 8 дней».

Забегая вперед, скажем, что «спецпереселение» было завершено досрочно, за семь дней и обошлось стране, находящейся в состоянии тяжелейшей в истории войны, в 150 млн.рублей. На эти деньги можно было бы построить около 700 танков Т-34.
... В конце 80-х в Караганде были живы те, кто своими глазами видел последующие события. Мне удалось записать их рассказы.
В селе Насыркорт Назранского района незадолго до 23 февраля 1944 года разместили красноармейцев. Местные жители привычно поделились с ними тем, что было у них на столе: хлебом, молоком, овощами – у кого что.
Потом вдруг пришел приказ – все, у кого есть двухколесная арба, обязаны предоставить ее в распоряжение власти, якобы будут возить щебень, делать дорогу. Согнали людей на строительство. А земля уже «поплыла» - чернозем превратился в густую непроходимую жижу. Потом привезли еще солдат – в каждом доме разместили по нескольку солдат и по одному офицеру. Так они в то утро и входили в дома – по трое солдат и офицер...

Мой коллега-журналист, уже давно покойный, поэтому опущу его имя, рассказывал, как он оказался в числе этих солдат:
- Меня незадолго до этого призвали, мне едва стукнуло 18, и я был еще совсем зеленым, необученным юнцом. Попал во внутренние войска. Нам объяснили – будем чеченцев выселять, это спецоперация. Ни в какие контакты с ними не вступать. В дом зашли – там женщина с двумя малышами. За столом один из них молоко пьет. Сказали: быстро собирайтесь, на сборы 15 минут. Женщина стала метаться, что попало хватать. На ней лица нет. У меня сердце сжалось...
Офицер ее в спину толкает, мол, скорее, шевелись. Потом их в машину стали грузить. Один чеченец передо мной встал, пальто распахнул, а на груди у него орден Ленина. Как закричит: «Давай, стреляй в Ленина!».
Когда их увезли, в ауле тихо так стало. Потом коровы вдруг стали мычать и собаки кое-где залаяли. Я в дом вошел – все нараспашку, на столе недопитый стакан молока...

Старик Абдулхамит Кантышев, в высокой папахе, с ясными голубыми глазами, рассказывает мне:
-В нашем селе Кантышево перед депортацией заставили выложить дорогу кукурузными стеблями, иначе по грязи не прошли бы огромные американские студебеккеры. Машины подогнали прямо вплотную к дверям. Ни к скоту, ни к амбару не дали и шагу сделать. Нам, правда, повезло: солдат разрешил взять с собой полмешка кукурузы.
На сборном пункте перегнали всех в товарные вагоны с нарами, набили битком, не продохнуть. Везли двенадцать дней. На день давали черпак баланды и 200 граммов хлеба. На остановках в степи вытаскивали мертвых, хоронить не давали, приходилось трупы присыпать землей. Больных тоже сгружали, а что с ними потом делали, не знаю...
Магомет Тибоев вспоминает, как убили глухонемого старика:
- В селе Насыркорт, оно недалеко было от станции Назран, старик жил глухонемой, ему уж за 70 было, он на остановке вышел, хотел по нужде сходить, стрелок его наповал уложил у всех на глазах.
Жабраил Ерыжев, несмотря на свои восемьдесят, лицом светел и чист, умом ясен:
- Переселение из высокогорного Галанжоского района осложнялось отсутствием дорог. Жителям надо было двое-трое суток идти вниз по заснеженным горным тропам.

Собрали на хуторе Хайбахой. Представители НКВД объявили, что больные и престарелые должны остаться на месте «для лечения» и потом, мол, их перевезут в «плоскостные районы». Женщин с маленькими детьми и стариков отделили от основной колонны. Когда колонну увели, оставленных завели в большой колхозный сарай и подожгли его. Крик такой поднялся, а стрелки давай палить по людям из пулеметов и автоматов...
- Везли нас, - вспоминают мои собеседники, - в вагонах для перевозки скота, задраенных наглухо. Белой краской на них написали: «Пленные румыны»... А когда привезли в Казахстан, местному населению сказали: «Обвиняются в измене родине. Враги народа. Разрешается передвижение в радиусе трех километров. Нарушители будут задержаны и осуждены на 25 лет. В контакты с врагами – не вступать!».

Но население в контакты вступило. И помогло, на свой страх и риск, как могло. И многих спасло.
По данным ГАРФ (Государственного архива Российской Федерации) в 1944 году «в обслуживании отдела спецпереселений НКВД СССР находилось 496 тысяч человек чеченской и ингушской национальностей».
В телеграмме на имя Сталина от 7 марта 1944 года Берия сообщал:
«В проведении операции принимали участие 19 тысяч офицеров и бойцов НКВД, стянутые с различных областей, значительная часть которых до этого участвовала в операциях по выселению карачаевцев и калмыков и, кроме того, будут участвовать в предстоящей операции по выселению балкарцев…

В результате проведенных трех операций выселены в восточные районы СССР 650 тысяч чеченцев, ингушей, калмыков и карачаевцев».
Только в Карагандинскую область было тогда переселено 36702 человека – 9036 семей. А на 1 января 1948 года в Карагандинской области (по данным облгосархива) числилось уже 31193 переселенцев с Северного Кавказа.
Условия жизни спецпереселенцев были ужасными. По тем же данным облгосархива на Карсакпайском медьзаводе 130 семей были размещены в помещения без крыши. В поселке Самарканд людей разместили в подвалах овощехранилища. В Осакаровском районе переселенцы частично были размещены в сараях, скотных дворах и других вспомогательных постройках, не приспособленных для жилья...
Из постановления Карагандинского обкома КП(б)К от 28 сентября 1944 года: «Все переселенцы размещены в двух стандартных бараках и в двух землянках. В бараках очень тесно, так как на 35 кв. метрах размещено 80 человек, кровати стоят в два яруса. Совершенно нетерпимое положение в землянках, где размещено 400 человек».
 ... Я помню, как весной 1956 года, в Алма-Ате, на улице Панфилова, перед двухэтажной старенькой гостиницей «Алма-Ата» прямо на тротуаре и на проезжей части сидели старики-кавказцы в высоких папахах и белых шерстяных носках. Я, тогда девчонка-первокурсница, была зачарована этой молчаливой и странной массой достойных и величественных людей, чего-то терпеливо ожидающих. И только много позже узнала, что именно тогда, в 1956 году, на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР и приказа МВД СССР из спецпоселения были освобождены чеченцы, ингуши, карачаевцы и члены их семей. Была восстановлена ЧИА АССР и в Алма-Ату приехали представители республики, от которых старики и ждали разрешения на возвращение.
... -А 12 декабря 1994 года прилетели первые самолеты и сбросили первые бомбы на Грозный. Население опять вздрогнуло...
В пустой квартире кот Магомет брезгливо есть холодный плов без мяса. Шамиль, мой собеседник, в одночасье потерявший на далеком и ему пока еще неведомом Кавказе родину, семью, все вещи, оставшийся один в уже не своей, а кому-то проданной карагандинской квартире, долго молчит. Молчу и я – мне нечего ему сказать.
...- Трупы с улиц никто не подбирал. Люди ходили мимо, словно не замечая. Пробирались в развалины, что-то безнадежно разыскивая. Мертвый город. Мертвые люди. Словно замерший кинокадр. Но это было не кино. Это правда. Хотя об этой правде трудно вспоминать, трудно говорить.

Это уже рассказал мне Абдурахман Аушев, мой давний друг, ученый, красавец и щеголь, в тот 1994-й вдруг возникший на моем пороге совершенно седой, в чужом пальто и стоптанных башмаках. Он вернулся в тот год в Казахстан из Чечни, через полвека после черного февраля 44-го. Снаряд с напалмом сжег его дом в Грозном, библиотеку, архив.
Мы сидим с ним долго и трудно молчим. Так же как когда-то с Шамилем. Как с моими собеседниками-стариками из 80-х. Мне нечего сказать ему. Так же, как нечего было сказать Шамилю. И тем старикам в высоких папахах.
...Теперь уже больше, чем полвека минуло с того черного февраля 44-го. И без малого двадцать с января 94-го...
Неужели операция «Чечевица» не закончилась?


(«Вопросы истории» № 7, 1990 г. стр. 146-148)

12 декабря 1994 года прилетели первые самолеты и сбросили первые бомбы на Грозный. Население вздрогнуло...
Трупы с улиц никто не подбирал. Люди ходили мимо, словно не замечая. Пробирались в развалины, что-то безнадежно разыскивая. Мертвый город. Мертвые люди. Словно замерший кинокадр.
Но это не кино. Это правда. Хотя об этой правде трудно вспоминать, трудно говорить. И о ней не говорят. И ее словно бы нет. Но она есть.
...Весной 56-го, после ХХ съезда, потянулись чеченцы на родину. Из Казахстана, Сибири. Приехали сюда послы-«урусы» в высоких партийный шапках, стали разрешать «лицам кавказской национальности», депортированным во время войны с Кавказа, выезд на места исторического проживания.
И его, Шамиля, семья решила вернуться. Только вот куда возвращаться?
Как жилось тогда в Чечено-Ингушетии тем, кто вернулся? Партийная власть не спешила распрощаться с мифом о «врагах народа».
Тавро «враг народа» долго каленым железом саднило сердце. Годами, да куда там, столетиями оседал в душе чеченцев пепел потерь, и вила гнездо горечь от пережитых унижений...
Шамиль рассказал мне про старика Голубченко, которого знает и почитает вся Чечня. Чем он знаменит? Да в 44-м, после выселения чеченцев, он въехал в один из брошенных домов. Бережно собрал и сохранил все вещи изгнанных хозяев – от ложки до фотографии на стене. Дождался часа, когда можно было отыскать владельцев, вернул им вещи в сохранности. Тогда он еще был молодым, это теперь старик...
Тавро «враг народа» долго каленым железом саднило сердце. Годами, да куда там, столетиями оседал в душе чеченцев пепел потерь, и вила гнездо горечь от пережитых унижений...
Шамиль рассказал мне про старика Голубченко, которого знает и почитает вся Чечня. Чем он знаменит? Да в 44-м, после выселения чеченцев, он въехал в один из брошенных домов. Бережно собрал и сохранил все вещи изгнанных хозяев – от ложки до фотографии на стене. Дождался часа, когда можно было отыскать владельцев, вернул им вещи в сохранности. Тогда он еще был молодым, это теперь старик...
...Граница – понятие не географическое. Она проходит через сердца людей.

http://inkaraganda.kz/?p=10627