Кровная месть в Ингушетии остается живым механизмом неформального, но подчас единственного эффективного права. За последние два года властям республики, духовенству и старейшинам удалось примирить фактически большинство враждующих семей. Об успехах миротворчества в Ингушетии и о законах кровной мести и примирения в материале Магомеда Ториева.
Конец 90-х, летний вечер, ингушское село Экажево. Я и мой приятель прицениваемся к товарам на маленьком придорожном базарчике. Рядом тормозит красная «девятка». Из машины выходит молодой парень и направляется к киоску. Уже у прилавка он окликает пожилого мужчину, который о чем-то беседует с продавщицей. Тот оборачивается, парень называет свое имя. После этого достает пистолет и производит несколько выстрелов в голову и грудь мужчине. К месту убийства тут же сбегаются люди, стрелявшего окружает толпа, которая собирается задержать убийцу. Парень поднимает руку и совершенно спокойно произносит: «Я - кровник, этот человек убил моего брата». Толпа безмолвно расступается, парень садится в машину и уезжает. Подобные сцены, возможно, очень скоро можно будет увидеть лишь в кино - власти Дагестана, Чечни и Ингушетии решили примирить всех кровников в своих республиках.
По словам муфтия Ингушетии Исы Хамхоева, за два года удалось примирить 150 семей, находящихся в состоянии кровной мести, ждут своей очереди еще 45. Вне сомнений, основной вклад в дело примирения внес глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров. С первого дня своего президентства он взялся за решение этой, несомненно, крайне актуальной для республики проблемы и, как видим, добился серьезных успехов.
Первая примирительная комиссия для кровников появилась через три года после создания республики. 15 сентября 1995 года президент Ингушетии Руслан Аушев утвердил «Положение о примирительных комиссиях» для предупреждения преступлений, совершаемых на почве кровной мести. Но в действительности вопросы примирения решались, как и встарь, представителями двух враждующих кланов. Власть появлялась лишь на заключительном ритуале прощения, имитируя активное участие в процессе примирения.
Евкуров в корне изменил подход к этой проблеме: он просто встал на том пути, где кровная месть продолжала собирать обильную жатву. Например, регулярно появлялся на похоронах, когда становилось известно, что чья-то гибель может послужить причиной кровной вражды. Он убеждал родственников простить убийцу, не забывая при этом напомнить правоохранительным органам о том, что они должны провести расследование и передать дело в суд.
Среди инструментов, к которым прибегают как светские, так и духовные власти, не только уговоры. В июле 2010 года муфтият Ингушетии с подачи официального Магаса увеличил сумму выкупа за преднамеренное убийство до миллиона рублей.
Для несведущего человека перечисленные реалии - примирительные комиссии, количество примирившихся семей, выкуп за кровь - признак ожившего средневековья, дикость и малоприятная экзотика. Но для Северного Кавказа – это все еще суровые будни. Многие были бы удивлены, узнав, что недавно в Чечне прощение получили кровники, за которыми велась охота в течение 76 лет. Встречаются даже ситуации, когда сама причина, из-за которой вспыхнула вражда, уже забыта (те, кто стоял у ее истоков, ушли в мир иной), а кровная месть живет.
По адатам семью кровника после разбирательства обстоятельств гибели человека обязательно ставят в известность: прощена кровь или виновнику будут мстить. Когда месть объявлена, семья кровника приступает к длительному ритуалу, который должен в конечном счете привести к примирению сторон. К переговорам подключаются специальные люди, которые знают все тонкости процедуры, - старейшины, религиозные авторитеты. Иногда процесс растягивается на десятилетия. Но если убийца отказывается демонстрировать смирение, не желает идти на поклон, смерть рано или поздно, почти со стопроцентной вероятностью настигнет его. Если по каким-то причинам ему удастся избежать возмездия, то за его вину могут ответить родственники или потомки.
Немаловажный фактор – деньги. Установленный официально размер выкупа, скорее, фактор сдерживания, имеющий косвенное отношение к реально выплачиваемым суммам. Они могут быть и меньше и больше. Однако все моменты этой крайне деликатной процедуры окутаны покровом тайны: обвинение в «продаже крови» наносит такой ущерб репутации обвинителей, что они, чтобы восстановить свое доброе имя, могут в одночасье аннулировать прощение и начать с удвоенной силой нанизывать новые звенья на кровавую цепь возмездия.
Практически в каждом селе и городе есть профессиональные «мирители», вся жизнь которых проходит в визитах и бесконечных переговорах. В сложных ситуациях они могут найти слова и доводы, способные растопить даже самые каменные сердца. Один ингуш, еще в Казахстане на высылке сбивший ночью ребенка, не мог вымолить прощения. Переговорщику на очередной встрече вдруг пришла в голову необычная мысль: он сказал, что его подзащитный принесет клятву на Коране, что никогда больше не сядет за руль. Парень не стал бы возражать, поскольку его раскаяние предполагало, что он готов нести любой, самый тяжелый обет. Виновного простили, и он действительно больше никогда не управлял машиной.
Сам ритуал примирения происходит обычно у главной мечети города или села после торжественной пятничной молитвы. Пострадавшая сторона возвещает о прощении, после чего появляются представители «виновной» семьи во главе со старейшинами рода и членами примирительной комиссии. Все молча выстраиваются друг против друга, представители пострадавшей семьи пожимают руки несостоявшимся жертвам, обнимают их и говорят: «Я прощаю тебя ради Аллаха!»
ekhokavkaza.com
http://ingush.tv/radioperedacha/2195-audio-magomed-torievkrovnaya-mest-v-ingushetii.html#ixzz2CyfgLSG1
